Случайность или Провидение?
Инне Колоницкой (по мужу — Безмогорычная) было 10 лет, когда произошла трагедия. Сама одесситка, она переехла в Санкт-Петербурге, а ее мама осталась на Украине. 13 сентября 1986 года у супружеской пары — 36-летнего Владимира и 33-летней Тамары — намечался первый юбилей со дня свадьбы — 10 лет. И они решили отметить его как полагается и приобрели путевки в круиз на лайнере «Адмирал Нахимов».
— Помню, мы останавливались в Ялте и гуляли по городу, а в Новороссийске почему-то выходить не стали, — рассказывает Инна. — Вечером мы втроем и наши соседи по каюте — такая же молодая семья с дочкой Аней немного старше меня, сидели, кажется, в ресторане. В одиннадцатом часу вечера мамы отвели нас в каюту — она была на третьей палубе снизу на левом борту ближе к носу, — чтобы уложить нас спать. Очень хорошо помню, как мама предложила закрыть нас, чтобы мы не бегали, но тетя Оля ответила, и ее слова навсегда врезались мне в память: «Давай не будем — мало ли что…»
Оглядываясь назад, можно сказать, что это решение было первым и главным на пути к спасению. Второй счастливой случайностью, или Провидением — как хотите — было то, что Инна не отличалась особым послушанием, была настоящей егозой, которой было интересно все на свете. Как-то она оказалась в каюте одна, и, заглянув за кровать, которая одним боком упиралась во внешнюю стену с иллюминатором, обнаружила там большой пыльный мешок. Она достала его, но посмотреть, что внутри, не успела: дверь стала открываться, и девочка быстро сунула мешок под кровать, испугавшись, что ее снова поругают за то, что она сует свой длинный нос куда не просят. Как потом выяснится, в мешке окажутся три спасательных жилета, которые в роковую ночь найдет ее отец.
Третьим счастливым обстоятельством стало то, что девочки ослушались родителей и не стали ложиться спать — они играли в куклы, когда почувствовали, как корабль тряхнуло. Почти сразу погас свет, а когда включился, они выбежали в коридор, добежали до тамбура, где встретили стюардессу, которая уверила, что все в порядке и им нужно вернуться в свою каюту. К счастью, они снова не послушались и стали подниматься на самую верхнюю открытую палубу.
«Надо плыть! Будет воронка!»
— Мы почти сразу увидели родителей: они бежали к нам с кормы корабля, было уже темно, и творилась неразбериха, — продолжает Инна. — В этот момент я почувствовала, что пол какой-то неровный, но не сразу сообразила, что пароход накренился. Зато это понял мой отец. Он крикнул нам всем, чтобы мы бежали на противоположный, левый борт и хватались за ограждение. Когда мы это сделали, папу я не увидела. Оказывается, именно в этот момент он побежал в нашу каюту за жилетами и нашел только тот, что я спрятала под кроватью. Искать остальные у него просто не оставалось времени.
Инна до сих пор не может вспоминать события той ночи без слез и горечи:
— Если бы экипаж провел с нами инструктаж на случай аварии, показал, где находятся спасательные жилеты, шлюпки, плоты, как ими управлять, куда нам бежать и что делать, таких колоссальных жертв можно было бы избежать. Но этому не было уделено ни одной минуты.
Жилеты распределили между детьми и тетей Олей, которая совершенно не умела плавать. На Инну жилет оказался велик, поэтому Тамара Валентиновна просунула под него руку и обернула кисть на один оборот вокруг завязок. За счет этого жилет стал уже, но руку вынуть было нельзя.
— Папа в это время пытался спустить шлюпку, которая крепилась к корпусу корабля. Для этого достаточно было нажать на кнопку, но механизм не срабатывал. Тогда он полез наверх, чтобы посмотреть, почему так, и увидел, что лодка прикрашена: во время покраски экипаж не стал ее снимать, поэтому одним боком шлюпка прилипла к борту корабля. Между тем «Нахимов» стал сильно крениться, и отец сказал, чтобы мы лезли через перила на борт парохода. Мы, дети, сделали это довольно быстро, папа взобрался сам и помог залезть маме, а тетю Олю ему поднять уже никак не получалось: крен был таким сильным, что они с дядей Мишей просто болтали ногами в воздухе, держась за поручни. Тогда дядя Миша крикнул папе: «Спасай детей! Беги, спасай детей!» И мы побежали по боку корабля. Помню, папа все время повторял: «Надо плыть, будет воронка! Надо плыть!» Мы добежали до воды, и тут нас сверху накрыла волна.
«С детей снимали жилеты — это правда»
Инна помнит, как ее тянуло вниз за кораблем, как она захлебывалась, изо всех сил работала руками и ногами, пытаясь всплыть, и сквозь толщу воды видела звездное-звездное небо. И тут что-то произошло внизу — возможно, это взорвался паровой котел на «Нахимове» при ударе о грунт или просто пошла обратная волна, когда корабль полностью опустился на дно, но девочку буквально вытолкнуло на поверхность.
— Я оглянулась и тут же увидела маму, которая продолжала «держать» меня за жилет, но ни папы, ни Ани поблизости не было. Но не успели мы и слова сказать друг другу, как ко мне подплыл какой-то мужчина и стал молча снимать с меня жилет. Мама умоляла его этого не делать, но он продолжал. В этот момент ей под руку попался какой-то предмет, и она стала бить им этого мужчину. Только тогда тот отпустил меня и отплыл. Поэтому журналистские публикации о том, что с детей снимали жилеты — это правда.
Через некоторое время они увидели огромный черный корабль — это был «Пётр Васёв», который они приняли за судно, пришедшее на помощь. Они понятия не имели, что эта глыба и есть причина гибели их парохода, думали, что «Нахимов» сел на мель.
— Сухогруз сначала поплыл в одну сторону, потом в другую, затем остановился. С него спустили концы — мы понимали, что это для нас, но как лезть по этим канатам, когда такая высота? Не помню, чтобы по ним кто-то карабкался.
Тут Инна с мамой заметили поблизости плот, на котором сидело человек семь, и большое количество людей вокруг него. Одни держались за резиновый борт плота, другие цеплялись за них, третий ряд — за второй и т.д. Женщина с ребенком подплыли к островку, Тамара Валентиновна попросила позволить дочке ухватиться за плот.
— На нас посмотрели и отвернулись. Не знаю, наверное, у людей шок был. Но я маленькая, худенькая, сумела уцепиться, мама была рядом. На ней было вечернее платье, которое время от времени облепляло ей ноги и тянуло на дно. Мне даже пару раз показалось, что мама хочет меня отпустить. Тогда я начинала громко кричать, тянуть ее платье вверх, и оно — раз, и надувалось как колокол.
В этом же круге спасенных оказались и тетя Оля с дядей Мишей. Они стали расспрашивать друг друга об Анечке и Владимире Евгеньевиче, но никто ничего не знал.
— Помню, все молчали, никто больше не произнес ни слова, только на плоту кто-то стонал. Но это продолжалось всего несколько минут, а потом нас осветил прожектор подходившего спасательного катера. Люди, которые находились на борту, стали прыгать вниз, прямо на тех, кто не успел отплыть. Дядя Миша оттолкнул нас с мамой, чтобы мы не пострадали. Мы отплыли, некоторое время оставались в воде, а потом увидели другой плот, который дрейфовал вместе с кругом спасенных неподалеку. Там мы увидели Аню, сообщили, что ее родители живы, она же сказала, что мой папа все время был рядом: «Дядя Вова толкал меня в спину».
«Кричи!»
У этого островка спасшимся с «Нахимова» пришлось долго ждать помощи: за ними никто не приходил. Когда их подняли на катер, уже светало.
— Пока мы ждали спасателей, очень замерзли — было так холодно, что периодически я дрожала всем телом: тых-тых-тых. Потом раз — и отпустит. Это сейчас я понимаю, что это была реакция организма на переохлаждение, так он пытался защитить меня от гибели. Прошло часа четыре, как мы дрейфовали на этом плотике вместе с остальными. И тут заметили вдалеке катер. У мамы заканчивались силы: «Инночка, нужно плыть». Мы отцепились от плота и поплыли к катеру. Расстояние было приличное, но не критичное. Тут видим: он начинает плыть в другую сторону на маленьком ходу. Мне кажется, это был наш последний шанс. И мама сказала: «Кричи!». Потом она говорила, что никогда не слышала, чтобы я издавала такой звук. Нас заметил член команды и бросился в воду. Когда он подплыл к нам и подхватил маму, я поняла, что мы спасены — теперь точно все. Нам бросили канат и подтянули к катеру. Но взобраться на трап не получалось — ноги онемели. Тогда матрос освободил мамину руку от моего жилета, меня подняли на борт, а он помог взобраться маме — мы же еще были все в мазуте и краске, выскальзывали. Мы потом пытались найти этого парня, поблагодарить за наше спасение, но не смогли.
На катере Инну начало тошнить, ей было холодно, хотелось спать, но Тамара Валентиновна умоляла ее не засыпать — боялась, что дочка умрет во сне. Через несколько часов их доставили на Морвокзал Новороссийска, где собирали спасенных. Там они встретили Аню с родителями, это придало им уверенности в том, что Владимир Евгеньевич тоже где-то здесь, ведь он был спортсменом и отличным пловцом.
Семью разместили в гостинице. Инна оставалась с тетей Олей и дядей Мишей, а Тамара Валентиновна каждый день ходила на причал смотреть фото погибших. Как только сформировали первый самолет на Одессу, она улетела с семьей Ани. В аэропорту ее встречали многочисленные родственники, которые уже успели ее похоронить. Оказывается, из-за неразберихи в первых списках, вывешенных в Одессе, живыми значились только родители Инны.
«Хороший парень»
Девочка заболела воспалением легких, но родственники отказались класть ее в больницу: за ней ухаживала родная тетя, медсестра по образованию.
— В середине сентября я проснулась ночью от маминого плача. Она приехала. Но мне было страшно выходить к ней, я понимала, что папы нет…
Годовщина свадьбы четы Колоницких приходилась на 13 сентября. Тело Владимира Евгеньевича нашли 13 сентября под №313.
— Но мы были рады, что папу отыскали и подняли, и мы хотя бы можем прийти на его могилу. Потому что много семей так и не смогли попрощаться со своими родными, сделали пустые захоронения.
Владимира Евгеньевича хоронили в цинковом гробу. На похороны пришло полгорода.
— Запах хризантем до сих пор ассоциируется у меня со скорбью. Мы шли по улице, знакомые и чужие люди шли вместе с нами, к траурной процессии присоединялись другие. И над рядами пробегал шепот: «Погиб хороший парень…»
